ЗА КИНО, ПРОТИВ СИНЕФИЛИИ
http://seance.ru/blog/critics-on-critics/
Интересную статью в Сеансе написал Михаил Ратгуаз
Вот ее основные тезисы
1) Сейчас в мире под четыре тысячи фестивалей, из них 75 процентов возникли прямо при нас, за десять лет с 2003-го по 2013-й (по статистике трехлетней давности). Кинокритик-программер был дрожжами в этих инфраструктурах (пара примеров: Локарно организовал Академию критики, коллеги недавно обзавелись «неделей» на Берлинале). Фестивали густо зарастали секциями, спецпрограммами, газетами и панелями. Потерявшая зримые цели, профессия буквально пухла от голода.
2) Потому, что профессия кинокритика накрывается медным тазом. Об этом говорили в 2011 году. Сейчас ничего не поменялось
3) Почему? Потому, что 40 лет назад кассу давал фильм “Пролетая над гнездом кукушки”. А сейчас - “Элвин и Бурундуки”. Зрителю Бурундуков – кинокритик не нужен. Кроме того, сами зрители пишут свои отзывы в Твиттере и Фейсбуке. Шах и мат.
4) Что же сделали кинокритики? – Вместо написания текстов кинокритики превратились в изобретателей эвентов, стал отборщиками и программерами. Вместо власти над умами – стала значима близость к чиновникам, а соответственно и деньгам.
5) Кроме смены профессии, кинокритики повернулась попой к мультиплексу. Критик уменьшался до размеров синефила, который последовательно стал смотреть и писать о редком, потом о редчайшем кино. Все закрылись в своих микроскопических гетто. Так продолжалось целое десятилетие. Многие верили в целебность синефилии, но синефелия стала обманом. Кинокритики-синефилы стали вымирать.
6) Что делать? Надо равняться на короля русской кинокритики – Антона Долина и на королеву – Марию Кувшинову.
7) Долин - слуга двух господ, кино и зрителя, усердный, расторопный, его миссия — быть идеальным проводником, способным переправлять токи любых мощностей. Фигура автора в его текстах складывается из отсутствия резких черт и противоречий. Эта позиция золотой середины, не источенная сегрегационным опытом, возможна только благодаря удивительно здоровому, не знающему насыщения аппетиту Антона по отношению к кино. Антон плевать хотел на профессию отборщика, пишет себе тексты и не дует в ус. Ибо – не зазнается как синефил.
8) Совсем другую модель построила Кувшинова. Она тоже не синефил, ей нужен воздух более свежий и резкий. Кураторство, программинг — это все про Машу, потому что сейчас так носят. Как хозяйка с жестким глазом, Кувшинова видит и щучит кино как комплексную машину: от финансирования до дистрибуции, от режиссуры до носителей.
В ее текстах автор не собирается скрывать своих симпатий в отличие от Долина. Ее набеги могут быть совершены на культурную политику (печать «синефилы при губернаторе» уже не отмоешь от бледного тела кино времен сурковщины и путинизма), или на русских режиссеров (они«никому не нужны»). Ее вылазки осуществляются с применением колющего и режущего, это должно быть живо, например больно.
9)Словно следуя Долину и Кувшиновой большое фестивальное кино охладело к бисеру синефилии и сингулярности и ищет общую почву. Да и жизнь сама стремится к большим общественным формам. Это и ИГИЛ и Новороссия и вот это вот все.
Кино сегодня штопает прохудившуюся эпоху в трех точках.
А) Историческое сознание: оживленно работающая машина времени, переливание вечных снов, костюмное кино.
Б) Символическое мышление: полная реабилитация метафоры, мифа, сказки.
В) Наконец, эпический крой: разговор о сообществах, нациях («Горько!», «Дурак», «Левиафан», «Родина»; «Ида» про поляков, «Браво!» про румын, «Темный мир» про немцев, «Тысяча и одна ночь» про португальцев), о поколениях («Кино про Алексеева», «Пионеры-герои») или о религиозных движениях («Тимбукту»).
А всякий «постмамблкор» условно молодых американцев, которые думают, что кино все еще может быть копией их фейсбука – отправлено в канаву истории.
10) ВЫВОД. ПОЭТОМУ ДЛЯ СПАСЕНИЯ СЕБЯ И ЛЮБВИ К КИНО КРИТИК СНОВА ДОЛЖЕН ОТПРАВИТЬСЯ В БОЛЬШИЕ ЗАЛЫ, ЧТО БЫ В НИХ НИ ПРОИСХОДИЛО, ПРЕОДОЛЕВ БРЕЗГЛИВОСТЬ, ПРИНЯТЬ НА СЕБЯ ФРАНШИЗЫ. В общем Хвеличита, Хвеличита, не выделывайся, кинокритик, вот тебе песня про валенки.
Интересную статью в Сеансе написал Михаил Ратгуаз
Вот ее основные тезисы
1) Сейчас в мире под четыре тысячи фестивалей, из них 75 процентов возникли прямо при нас, за десять лет с 2003-го по 2013-й (по статистике трехлетней давности). Кинокритик-программер был дрожжами в этих инфраструктурах (пара примеров: Локарно организовал Академию критики, коллеги недавно обзавелись «неделей» на Берлинале). Фестивали густо зарастали секциями, спецпрограммами, газетами и панелями. Потерявшая зримые цели, профессия буквально пухла от голода.
2) Потому, что профессия кинокритика накрывается медным тазом. Об этом говорили в 2011 году. Сейчас ничего не поменялось
3) Почему? Потому, что 40 лет назад кассу давал фильм “Пролетая над гнездом кукушки”. А сейчас - “Элвин и Бурундуки”. Зрителю Бурундуков – кинокритик не нужен. Кроме того, сами зрители пишут свои отзывы в Твиттере и Фейсбуке. Шах и мат.
4) Что же сделали кинокритики? – Вместо написания текстов кинокритики превратились в изобретателей эвентов, стал отборщиками и программерами. Вместо власти над умами – стала значима близость к чиновникам, а соответственно и деньгам.
5) Кроме смены профессии, кинокритики повернулась попой к мультиплексу. Критик уменьшался до размеров синефила, который последовательно стал смотреть и писать о редком, потом о редчайшем кино. Все закрылись в своих микроскопических гетто. Так продолжалось целое десятилетие. Многие верили в целебность синефилии, но синефелия стала обманом. Кинокритики-синефилы стали вымирать.
6) Что делать? Надо равняться на короля русской кинокритики – Антона Долина и на королеву – Марию Кувшинову.
7) Долин - слуга двух господ, кино и зрителя, усердный, расторопный, его миссия — быть идеальным проводником, способным переправлять токи любых мощностей. Фигура автора в его текстах складывается из отсутствия резких черт и противоречий. Эта позиция золотой середины, не источенная сегрегационным опытом, возможна только благодаря удивительно здоровому, не знающему насыщения аппетиту Антона по отношению к кино. Антон плевать хотел на профессию отборщика, пишет себе тексты и не дует в ус. Ибо – не зазнается как синефил.
8) Совсем другую модель построила Кувшинова. Она тоже не синефил, ей нужен воздух более свежий и резкий. Кураторство, программинг — это все про Машу, потому что сейчас так носят. Как хозяйка с жестким глазом, Кувшинова видит и щучит кино как комплексную машину: от финансирования до дистрибуции, от режиссуры до носителей.
В ее текстах автор не собирается скрывать своих симпатий в отличие от Долина. Ее набеги могут быть совершены на культурную политику (печать «синефилы при губернаторе» уже не отмоешь от бледного тела кино времен сурковщины и путинизма), или на русских режиссеров (они«никому не нужны»). Ее вылазки осуществляются с применением колющего и режущего, это должно быть живо, например больно.
9)Словно следуя Долину и Кувшиновой большое фестивальное кино охладело к бисеру синефилии и сингулярности и ищет общую почву. Да и жизнь сама стремится к большим общественным формам. Это и ИГИЛ и Новороссия и вот это вот все.
Кино сегодня штопает прохудившуюся эпоху в трех точках.
А) Историческое сознание: оживленно работающая машина времени, переливание вечных снов, костюмное кино.
Б) Символическое мышление: полная реабилитация метафоры, мифа, сказки.
В) Наконец, эпический крой: разговор о сообществах, нациях («Горько!», «Дурак», «Левиафан», «Родина»; «Ида» про поляков, «Браво!» про румын, «Темный мир» про немцев, «Тысяча и одна ночь» про португальцев), о поколениях («Кино про Алексеева», «Пионеры-герои») или о религиозных движениях («Тимбукту»).
А всякий «постмамблкор» условно молодых американцев, которые думают, что кино все еще может быть копией их фейсбука – отправлено в канаву истории.
10) ВЫВОД. ПОЭТОМУ ДЛЯ СПАСЕНИЯ СЕБЯ И ЛЮБВИ К КИНО КРИТИК СНОВА ДОЛЖЕН ОТПРАВИТЬСЯ В БОЛЬШИЕ ЗАЛЫ, ЧТО БЫ В НИХ НИ ПРОИСХОДИЛО, ПРЕОДОЛЕВ БРЕЗГЛИВОСТЬ, ПРИНЯТЬ НА СЕБЯ ФРАНШИЗЫ. В общем Хвеличита, Хвеличита, не выделывайся, кинокритик, вот тебе песня про валенки.