https://e-libra.ru/read/413928-plyasat-do-smerti.html
"— Папа! Ведь я не умру? — Настька схватилась за мою руку.
Со шкафа (санитары задели) шлепнулась ее фотография: в школу пошла!
— Папа! Не отдавай меня!
— Ну что ты, Настька! Везти-то всего через двор!
— В нашу больницу! — радостно Нонна добавила.
Носилки на колесах заняли весь лифт — санитары еле воткнулись.
— В реанимацию, — сказал врач, уже местный. — Едет только мать.
Настиного лица я больше не видел. Только пятки ее.
Ходил по заливу. Багровая полоса. Черная церковь в полнеба.
Когда вернулся, Нонна уже пришла. Сидела какая-то растерянная.
— Ну что? — спросил я, шмыгая носом (с холода в тепло). — Ты как-то быстро.
— Сидела, за руку ее держала. Рассказывала, как мы «к бабы Любы» летом поедем. Почему-то это ее интересовало больше всего. «Дг?» — сказала ей. Отозвалась: «Дг…»
— Потом?
— Потом санитар пришел. Или врач. Взял ее на руки и унес. А наши руки… разнялись.
— Унес? Почему?
— Не знаю, — пожала плечом. — Может, каталки не было?
— И что?
— Долго ждала… или мне так показалось. Потом он обратно ее принес. Уложил. Она вроде как без сознания была. Стала ей говорить, как мы любим ее. Она вдруг вздохнула и отвернулась к стене…
— И что?
— Доктор взял меня за плечо. Сказал: «Идите. Дайте ей спокойно…»
— …Поспать?
Нонна покачала головой:
— Нет…
Утро было солнечное, яркое. Умылись, вышли.
Нонна ликовала.
— Хорошо все-таки, что в больницу устроили ее. И так близко!
— Может, в булочную сходим? — буркнул Колька. — Чего-нибудь купим ей?
— Да не надо пока.
Но зашли все-таки. Не хотелось спешить.
Больница была солнечная, какая-то оживленная. Встречи. Разговоры. Воскресенье.
Купили целлофановые синие тапочки, долго натягивали. К окошку справочной подошли:
— Мы к Поповой, Анастасии.
Дежурная глянула на нас как-то странно:
— Сейчас к вам выйдет врач.
Ждали долго. Не хотелось говорить. Вышел не врач, а врачиха.
— Вы к Поповой?
— Да, — выступил я.
— Ваша дочка умерла.
— Ка-ак умер-ла? — заговорила Нонна. — Она же жива-ая! Она же вчера жива-а-я была!"
Кстати, у Владимира Сорокина есть тоже повесть о Насте. Называется Настя. У Сорокина Настю жарят и поедают, а у Попова - кремируют настоящего человека, который жил, страдал и умер на самом деле. Русская литература жива и вечна. Нельзя не вспомнить еще одну Настю, Настю Романову, которую красные расстреляли, сожгли и бросили в колодец. Мистическим образом цепь жертвоприношений Насть оказалась закольцована. Реальность влияет на литературу, а литература на реальность.
"Настю подали на стол к семи часам. В ожидании жаркого гости допивали вторую бутылку шампанского. За столом кроме родителей Насти, отца Андрея и Льва Ильича сидели супруги Румянцевы и Димитрий Андреевич Мамут с дочерью Ариной (подруга Насти).
Золотисто-коричневая, она лежала на овальном блюде, держа себя за ноги с почерневшими ногтями. Бутоны белых роз окружали её, дольки лимона покрывали грудь, колени и плечи, на лбу, сосках и лобке невинно белели речные лилии.
Мать Насти не могла просто смотреть на блюдо, но остальные гости говорили не портить им праздника, и мать спокойно продолжала сидеть. Выпив тост за преодоление пределов, матери Насти дали нож и вилку, и предложили вырезать куски на заказ.
Давайте есть, господа, пока Настя не остыла! — Саблин заложил себе угол салфетки за ворот. — На правах отца новоиспечённой я заказываю первый кусок: левую грудь! Павлушка! Неси бордо"
Ровно в ту секунду, как я опубликовал этот пост пришел пост и самого Валерия Попова, что он выздоравливает.